Это всего лишь игра, тогда зачем так напрягаться, так переживать, так увлекаться небольшими драмами и сюжетами, спорами и дебатами, и общим шумом, который ее окружает?
Зачем так заботиться о промахе, о плохо выполненном отыгрыше, о несвоевременном ударе? Зачем так беспокоиться, если кто-то, с кем ты, возможно, никогда не встречался, проиграл кому-то другому, с кем ты, возможно, никогда не встретишься? Зачем беспокоиться об игре? Почему чувствуешь радость или отчаяние из-за этого?
Ну да, это всего лишь игра, но когда игра неожиданно останавливается, вы в первую очередь вспоминаете обо всех причинах, в которых вы были так заинтересованы.
Снукер, как и все другие профессиональные виды спорта, был вынужден взять отпуск из-за продолжающегося коронавирусного кризиса. Внезапно настало время задуматься. Сезон, который перетекал из одного турнира в другой в головокружительном вихре брейков, матчей и трофеев, оказался в незапланированном отпуске.
Итак, давайте поразмышляем. Почему снукер? Что именно в этом виде спорта привлекает так много людей?
У каждого будет свой ответ на этот вопрос. Для меня, выросшего в 1980-х годах, это была важная часть культуры. С четырьмя телевизионными каналами, каждый из которых показывал снукер. Это обсуждалось на школьной площадке. Это было частью нашей жизни.
Играть в снукер всегда было нелегко, но он более доступен по сравнению с другими видами спорта. У многих детей в то время дома были маленькие столы. Вступление в клуб было относительно дешевым. У вас всегда были герои, на которых можно было смотреть по телевизору, люди, которым можно было подражать.
Это была эпоха Стива Дэвиса, человека, который поднял стандарты игры и профессионализма до ранее немыслимого уровня. Позже наступила эпоха Стивена Хендри, который каким-то образом поднял их еще выше.
Я помню, как в девятилетнем возрасте составлял альбом о чемпионате мира того года, который в основном состоял из грубо вырезанных из газет и журналов фотографий игроков. Для всех основных претендентов была своя страничка. Джо Джонсон «подпортил» этот альбом, выиграв турнир. Это был 1986 год. Для Джо у меня не было такой странички. До этого я никогда о нем не слышал.
Впервые я побывал в Крусибле тридцать лет назад, в 1990 году. Как и у всех остальных, моей первой реакцией было недоумение, как он может быть таким маленьким. Телевидение искажает восприятие. Это был чемпионат мира, но там было совсем другое ощущение, как Миа Фэрроу в «Пурпурной Розе Каира», внезапно попавшая через экран в мир, который до сих пор воспринимался только издалека.
Это был матч Джона Вирго против Гэри Уилкинсона. Никто этого не помнит, даже они, но в тот день в воздухе витала магия. Это было уже не просто что-то на экране телевизора. Это было реальностью.
Я знаю много других людей с похожими историями. В последнее время количество энтузиастов значительно возросло благодаря телевизионным передачам и интернет-трансляциям по всему миру. Наш спорт находит отклик во всем мире. Он привлекает людей, влияет на них, играет на их эмоциях.
Поклонники снукера - это особая порода, добавляющая уникальную живую атмосферу благодаря своей тишине. Это как противоположность Битломании: здесь нет ни криков, ни обмороков, только спокойное благоговение, прерываемое редким кашлем, шепотом, шуршанием пакета и, конечно же, всплесками аплодисментов.
Нигде связь между болельщиками и местом проведения не является более ощутимой, чем в Крусибле. Сколько еще крупных телевизионных спортивных событий, где вы знаете имена нескольких членов аудитории?
Это настоящее сообщество любителей снукера, совершающее паломничество в священный храм этого вида спорта. Люди берут отпуск, чтобы быть частью этого. Они собираются после игры в таких местах, как паб «The Graduate», чтобы проанализировать увиденное, пообщаться с официальными лицами, средствами массовой информации и другими членами большой семьи любителей снукера. Напитки и разговоры текут рекой. И все готовы вернуться на следующий день.
Снукер процветает, потому что это потрясающее увлечение, а также потому, что это место, где так много людей нашли себя и могут быть самими собой. Командный спорт не любит интровертов. Индивидуальный спорт, богатый сложностью и нюансами, является идеальным выходом для тех, кто ищет другую форму самовыражения.
Это всего лишь игра, но она изменила жизни. Грэм Дотт воспитывался в печально известном обедневшем поместье «Easterhouse» в Глазго, где перспективы и возможности были ограничены. Марк Уильямс был воспитан сыном шахтера из Южного Уэльса во времена закрытия шахт и экономического кризиса. Марк Селби полагался на свободную тренировку просто для того, чтобы играть в снукер из-за трудностей дома. Молодой Нил Робертсон стоял в очереди в центр занятости в Австралии достаточно долго, пока не пересмотрел свое решение и не начал играть в снукер.
Они, как и многие другие, оказались на вершине мирового снукера, несмотря ни на что, вплетая свои собственные истории в непрерывную ткань истории спорта, непрерывную нить, которая соединяет их с легендарными моментами - прослезившийся Алекс Хиггинс, манящий свою малышку-дочь на арену, Клифф Торбурн, который опустился на колени после сделанного максимума, Дэннис Тэйлор размахивающий кием над головой, Ронни О'Салливан, сделавший максимальный брейк за пять минут и восемь секунд, неистовая демонстрация поттинга Джадда Трампа. Выбирай сам. Их много. Их будет гораздо больше.
Мне посчастливилось стать свидетелем того, как я сам несколько раз занимал различные должности - от пресс-атташе до журналиста и комментатора. Был момент три года назад, когда мы праздновали 40 лет в Крусибле, и я посмотрел из комментаторской кабины туда, где сидел в 1990 году как зритель, когда я был поражен тем, что просто был там, будучи частью этого. И потом я посмотрел направо, на моего коллегу-комментатора: Джо Джонсона. Человека, который когда-то «подпортил» мой альбом. Как такое возможно? В конце концов, это всего лишь игра.
Это всего лишь игра, но какая игра! Пока столы пустуют. Все приостановлено. Здоровье и безопасность должны быть на первом месте, но когда все это закончится, будут созданы новые воспоминания.
Думай об этом как о перерыве между сессиями. Мы еще вернемся.